Истоки и смысл крымского сепаратизма

один и тот же человек не может быть одновременно специалистом и по «философии антропокосмизма», и по public relations, но должен уметь подобрать команду грамотных помощников, если решил заниматься политикой.

«Комсомольцы» и «гении»

На кого бы мог опереться профессор? Рассуждая теоретически, на собственных ассистентов и аспирантов кафедры, которой заведовал. Но они подбирались не по критериям пригодности к использованию в аппарате «20 января». Среди учеников философа четко выделялись две группы: «комсомольцы» и «гении». Ни те, ни другие бороться за «свободный Крым» не собирались. Типичный представитель первых — евпаториец Андрей Лакиза. Аккуратный, надежный, честный, исполнительный, внешне чем-то напоминающий Сергея Кириенко, выходец из органов ВЛКСМ, он, увы, был безразличен к «крымско-русской идее», во всяком случае, отдавать все свои силы ей не хотел. Сейчас в звании милицейского майора преподает философию в филиале Университета внутренних дел (бывшая школа милиции). Вторую группу представлял севастополец Игорь Голованов, полная противоположность Андрею. Уроженец города-героя, инвалид войны в Афганистане по зрению, он, тем не менее, не имел ничего общего с прагматичными «афганцами» из РДК, «тащился» от Жана-Поля Сартра, Льва Шестова и других экзистенциалистов, сочинял сложные для понимания неспециалистами тексты по философии, проявлял полную индифферентность не только к «20 января», но и к политике вообще. . . и в итоге вместе с женой Еленой, уроженкой Баку, выехал на постоянное жительство в США

Из сказанного ясно: политика не была для главного «январиста» тем, что немецкий социолог Макс Вебер называл «призванием и профессией». Что же тогда привело лидера движения на сцену общественной борьбы?

Лягушки в банке

Быть может, ответить на этот вопрос позволит эпизод, о котором рассказал однажды другой профессор, Игорь Кальной, бывший «правой рукой» «сепаратиста №1» на кафедре философии, а после его отъезда на «историческую родину», в Санкт-Петербург, ставший его преемником, впрочем, ненадолго. Вскоре Игорь Иванович также оказался на берегах Невы. Сагатовский вспомнил притчу о двух лягушках, попавших в банку со сметаной. Одна смирилась с судьбой, сложила на груди лапки и мирно пошла ко дну. Другая начала судорожно биться, в конце концов сбила сметану в масло, что позволило ей выбраться из банки и так спастись. «Валерий Николаевич! — возразил Кальной. — А вы уверены в том, что мы попали именно в сметану?»

Почему же преуспевающий ученый почувствовал себя «запертым в банку», испытал психологический дискомфорт? Именно внутренним разладом объясняются непоследовательные, на первый взгляд, действия лидера «20 января», в том числе его неожиданный отъезд с полуострова как раз накануне победы блока «Россия».

Дело в том, что поколение главного идеолога крымского сепаратизма выросло в достаточно комфортных условиях. После 1953-го интеллигенцию не репрессировали (за исключением совсем уж одиозных фигур, вроде Юлия Даниеля и Андрея Синявского-Терца). Самое страшное, что могло грозить впавшему в немилость властей интеллектуалу, так это «почетная ссылка» в Нижний Новгород, а то и депортация на «загнивающий Запад». Как правило, не доходило и до этого. «Инакомыслящего» просто не избирали действительным членом академии наук или вычеркивали из списков на приобретение «Волги» по льготной цене.

В то же время стандарты потребления у научных работников в СССР

1 2 3 4 5 6 7 8

Похожие работы